История о том, как Россия склонила Терезу Мэй к жесткому варианту Brexit, получила неожиданное продолжение. Британские парламентарии обвинили в сотрудничестве с российской разведкой Кристофера Чэндлера, миллиардера новозеландского происхождения.

Чэндлер – идеальный кандидат для шпионской истории. На пару с братом он умудрился превратить $10 млн в $5 млрд, работая в России, Бразилии и ряде других стран. Участвовал в корпоративной войне в НЛМК и помог «приближенным Путина установить контроль над «Газпромом», как утверждает газета The Mail on Sunday. В 2016 г. стал гражданином ЕС, получив паспорт Мальты. Он крайне скрытен, терпеть не может публичности и даже в списке самых богатых людей мира Forbes (правда, в последний раз в 2013 г. на 1342-м месте) вместо его фотографии вынужден был поставить силуэт.

Неприятности у Кристофера Чэндлера начались в прошлом году. Когда решался вопрос о сценарии Brexit, Борис Джонсон и Майкл Гоув приложили все усилия, чтобы склонить Мэй к жесткому варианту. Они передали ей секретное письмо со своими аргументами. В ноябре прошлого года The Mail on Sunday заявила, что на самом деле в написании этого письма участвовал еще один человек – Шанкер Сингхем, директор по экономике британского аналитического центра Legatum Institute. Он же якобы провел по меньшей мере семь секретных встреч с министрами и чиновниками, ответственными за Brexit.

Legatum Institute создан на деньги Кристофера Чэндлера. В 2016 г. его бюджет составил 4,4 млн фунтов стерлингов. 3,9 млн из них получены от благотворительного фонда Legatum Foundation, куда перечисляется доход от бизнеса Чэндлера – инвестиционного холдинга Legatum Limited.

Никаких законов нарушено не было, признает The Mail on Sunday. Но история несимпатичная. Более того, старший научный сотрудник Legatum Institute Мэттью Эллиот работал гендиректором кампании Гоува и Джонсона, агитирующей голосовать за Brexit. The Mail on Sunday утверждает, что в 2012 г. Эллиота обхаживал российский дипломат Сергей Налобин и помогал ему создать организацию Conservative Friends of Russia. Налобин покинул Великобританию в 2015 г.*

Когда Россия праздновала Первомай, представитель консервативной партии Великобритании Боб Сили заявил, что Кристофер и его брат Ричард были предметом «интереса [французской разведслужбы] DST с 2002 г. из-за подозрения в работе на российскую разведку». Он и еще трое парламентариев прочитали это в документах, попавших к ним из полиции Монако. Дело датировано 2005 г., описываются в нем события с середины 1990-х. Стоящий на нем гриф S, по мнению депутата, означает высокий или повышенный уровень угрозы Франции. Достоверность документов якобы подтверждена источниками во французской, американской и английской разведке. Но на всякий случай депутат подстраховался и, обвиняя Чэндлера, воспользовался законом, дающим иммунитет от исков с обвинением в клевете.

«Я никогда не имел дел с российской и любой другой разведкой, – заявил в ответ Кристофер Чэндлер. – Суть их заявлений не соответствует действительности. Я не являюсь и никогда не был связан с российским государством в какой-либо форме. Нет доказательств обратного <...> Обвинители отказались предоставить мне полный текст отчета для проверки. Призывать объясниться и одновременно скрывать документ явно нечестно <...> У нас нет скелетов в шкафу. Следовательно, критикам надо сфабриковать обвинения, создавая вину ассоциациями, клеветой и инсинуациями».

Миллиардеры Чэндлеры родом из Новой Зеландии. История их рода – это рассказ о Второй мировой, дружбе и родне, которой никогда не сиделось на одном месте.

Первые данные о Чэндлерах относятся к началу ХХ в., когда прадед Кристофера эмигрировал из Чикаго в Новую Зеландию и занялся рекламным бизнесом, рассказывает газета The New Zealand Herald. Он женился на собственной секретарше и скончался от анафилактического шока, когда младшему из его троих детей был всего год. Двое старших сыновей выбрали карьеру летчиков, во Вторую мировую дрались на «Спитфайтерах» и оба погибли. Младший, Роберт, служил на тральщике флота Ее Величества, вернулся целым и невредимым и присоединился к пасечному бизнесу, который вели его друзья, отец и два сына Хиллари. Кстати, один из них, сэр Эдмунд Персиваль Хиллари, известен как первый человек, покоривший Эверест.

В 1955 г. Роберт с боевыми товарищами отправился в кругосветное путешествие и встретил в Хорватии свою будущую жену Марию, дочь фермера, одно время работавшего мэром и прославившегося антикоммунистическими взглядами.

В интервью FT Мария вспоминала: «Когда в 19 лет я переехала в Новую Зеландию, это был культурный шок. Я чувствовала, будто меня бросили в примитивное общество Дикого Запада. Я была рождена в двухэтажном доме в Хорватии, в историческом городе [Трогир], готический собор которого известен на весь мир и охраняется ЮНЕСКО. Я отлично разбиралась в архитектуре, опере, литературе. Никто в Новой Зеландии не говорил на темы, на которые мне бы хотелось пообщаться. Только о земледелии, производстве шерсти и сколько баранины и говядины отправили на экспорт».

Чтобы не сойти с ума на пасеке, Мария уговорила мужа сменить род занятий. Они вложили собственных 5000 новозеландских долларов (около $40 000) и заняли еще 195 000 (около $1,6 млн). На эти средства в 1972 г. супруги купили небольшое обветшалое здание в непрестижном районе Гамильтона (Новая Зеландия, около 110 км от Окленда), сделали шикарный ремонт (в том числе пристроили колоннаду) и открыли бутик Chandler House. Пока Роберт присматривал за торговлей, Мария колесила по Европе и Азии и скупала товары лакшери. Прошло немного времени, и к ним стали съезжаться покупатели со всей страны. А район, где располагался Chandler House, стал престижным центром бутиков.

«[Мама] была самым блестящим бизнесменом, которого я когда-либо встречал, она научила нас основным принципам, которым мы следуем в инвестициях», – вспоминал ее сын Ричард на страницах журнала Institutional Investor. Например, «никогда не покупай что-то, пока не поймешь, кому это можно продать» или «покупай как можно больше, если товар популярен, а предложение ограничено; когда у конкурентов кончатся запасы, Chandler House сорвет куш».

У Роберта и Марии родилось трое сыновей. Старший, Джордж, стал бухгалтером, уехал в Канаду, где и вышел на пенсию. Судьба двух других, Кристофера и родившегося на год раньше Ричарда, сложилась куда интереснее. С детства сыновья помогали родителям во всем, что касалось магазинов, от закупок до продаж, в том числе ездили с мамой за рубеж.

Ричард еще в школе пытался инвестировать в акции новозеландских компаний, рассказывал он Institutional Investor. В 1979 г. он окончил Университет Окленда с дипломом бухгалтера, а через два года получил степень магистра, защитив диплом по корпоративному управлению. При его подготовке он разослал опросник всем публичным компаниям острова и провел интервью с 200 директорами. Интерес к корпоративному управлению он сохранит на всю жизнь, что потом доставит немало головной боли НЛМК, «Газпрому» и третьему по величине южнокорейскому чеболю.

После университета Ричард уехал в Лондон работать в компании Peat Marwick International (сейчас входит в KPMG). Он работал в команде по аудиту, консультированию при поглощениях и реструктуризации. Лондон поразил новозеландца. Он шутил, что как будто уменьшился и расхаживает по игровому полю «Монополии».

Но не прошло и года, как его вызвали обратно на родину. В 1982 г. отец серьезно заболел, и семье понадобилась помощь в ведении бизнеса. Отцу потом стало лучше, но Ричард с тех пор работал только на семью. Как и его брат Кристофер, который в 1982 г. окончил Университет Окленда с дипломом юриста и увлекся было программированием, но тоже был призван отцом на помощь.

Кристофера социальные проблемы. Поэтому он так много сил и средств тратит на благотворительность (см. врез), сравнивает Institutional Investor. Ричард охотнее появляется на публике, хотя тоже скрытен. Его конек – вопросы управления компаниями. Кристофер без ума от виндсерфинга, водных лыж и мотоциклов, добавляет The New Zealand Herald. Ричард предпочитает гольф.

Кристофер и Ричард принялись расширять дело. Они открыли второй бутик, в Окленде. А потом еще восемь по всей Новой Зеландии и завели три фабрики по пошиву одежды. Но вольные времена заканчивались, правительство все жестче регулировало экспорт и торговлю. Перед Чэндлерами встал выбор: либо международная экспансия своих бутиков, либо проба сил в другом бизнесе.

Они уговорили родителей продать все магазины и в 1986 г. переехать в Монако. На вырученные деньги, меньше $10 млн, братья открыли там инвестиционную компанию Sovereign, пишет The Sunday Times. Первой их крупной инвестицией стала покупка офисных зданий в Гонконге в 1987 г. Цены на недвижимость в тот год упали на 70%, так как стало известно, что через 10 лет Великобритания отдаст этот остров Китаю. Но братья поверили обещанию китайской компартии, что статус-кво будет сохраняться еще полвека. В сделку вложили $5,8 млн собственных средств из $27,6 млн, недостающее заняли у банков. Отремонтировали офисы и сдали в аренду, чтобы они генерировали денежный поток для новых сделок, пишет The New Zealand Herald.

К 1991 г. страх перед Китаем поубавился, офисные площади снова подорожали. Чэндлеры продали все здания более чем за $110 млн. После выплаты долгов у них в фонде осталось $40 млн, часть которых была получена от других инвестиций.

Например, в Гонконге братья не только вложили деньги в недвижимость, но и купили фьючерсы на биржевой индекс Hang Seng. Более чем наполовину он состоял из бумаг компаний недвижимости, так что братья верили, что обе их инвестиции в Гонконге покажут примерно одинаковую доходность. Но просчитались.

На всякий случай они поставили стоп-лоссы. В пятницу, 16 октября 1987 г., брокер уведомил их, что котировки пробили критическую отметку. Погоревав и посовещавшись, братья велели закрывать позиции. Это оказалось верным решением. В понедельник фондовые рынки по всему миру рухнули, Гонконгская биржа закрылась на три дня. Благодаря тому что с момента покупки акций их котировки успели подрасти, братья вышли из этой инвестиции с $5 млн прибыли. Но с тех пор не баловались ни фьючерсами, ни деривативами.

Чэндлеры рассказывали The Sunday Times, что инвестируют в компании и активы, сильно недооцененные из-за рискованности. Их манят секторы и экономики, где информация труднодоступна, а стандартные методы оценки не работают. После Гонконга они сделали первую серьезную инвестицию в акции. Было это в Бразилии. Она только-только открылась для зарубежных инвесторов, и братья стали одними из главных иностранных игроков. За $30 млн они купили в конце 1991 г. 1,5% монополиста телефонной связи Telebras и еще немного вложили в акции энергокомпании Eletrobras. Из-за гиперинфляции коэффициент доходности было совершенно невозможно вычислить. Но братья прикинули, что Telebras, по выражению Ричарда, «была самой дешевой телекоммуникационной компанией мира».

Со временем Чэндлеры нарастили персонал фонда Sovereign до 20 человек, но сами оставались главной движущей силой бизнеса. Инвестиционные идеи рождались в спорах братьев, во время изучения ими психологии рынка, глобальных трендов, технического анализа, пишет Institutional Investor. «Я анализирую и придумываю концепцию, – объяснял Ричард. – Потом показываю ее Кристоферу и спрашиваю: «Ну что, это сумасшествие или нет?» Никто лучше Кристофера не способен спрогнозировать, что будет с бизнесом через пять или 10 лет, говорит Ричард.

С января по апрель 1992 г. бразильские активы выросли втрое. И тут фондовый рынок рухнул. Братьям стоило немалых нервов, но они дождались, пока тренд развернулся и позволил им выйти в прибыль.

Между 1991 и 1994 гг. Чэндлеры инвестировали не только в Бразилию, но и в венесуэльские, аргентинские, кубинские и нигерийские компании. В итоге с $40 млн их фонд увеличился до $150 млн.

После Бразилии Чэндлеры переключились на Восточную Европу, где после развала СССР были проблемы и с доступностью информации, и с достоверностью оценок. Они купили акции чешского электрохолдинга-монополиста CEZ через считанные месяцы после листинга компании на Пражской бирже в январе 1994 г. Иностранцы тогда не могли покупать эти акции. Но вместе с другими компаниями братья создали программу GDR для CEZ и в конце 1994 г. вышли из инвестиции со скромной, по их уверениям, прибылью.

В конце 1993 г. они стали скупать в России ваучеры, утверждает с их слов Institutional Investor и поясняет, что до июня 1995 г., когда открылась РТС, в России не было классической фондовой биржи. К концу 1994 г. они смогли аккумулировать 4% в РАО ЕЭС, 11% – в «Мосэнерго», по 5% – в каждой из трех главных производственных площадок ЮКОСа, 15% – в НЛМК, а еще немного – в «Газпроме» (размер пакета не раскрыли). Критерий инвестирования был прост: капитализация была меньше стоимости активов компаний, объясняли братья. Всего они вложили тогда в Россию чуть более $194 млн и считали себя одними из крупнейших иностранных инвесторов.

Когда в 1996 г. контроль над ЮКОСом перешел к банку «Менатеп» Михаила Ходорковского, Чэндлеры продали акции и докупили еще 10% НЛМК, получив 25% плюс 1 акция. Но у них возникло подозрение, что с помощью трансфертных цен продукция НЛМК по заниженным ценам уходит посредникам-экспортерам, принадлежащим менеджменту компании, объясняли они Institutional Investor.

Чэндлеры объединились с другим акционером, также владеющим 25% НЛМК, – фондом «Спутник», структурой «Ренессанс-капитала» Бориса Йордана. В 1997 г. они принялись судиться, пытаясь провести в совет директоров своих представителей. Но столкнулись с российскими реалиями. Как писал тогда «Коммерсантъ», на собрании акционеров НЛМК кандидаты в совет директоров от «Ренессанс-капитала», МФК и Cambridge Capital Management «по техническим причинам» исчезли из списков в бюллетенях для голосования. Требование акционеров о проведении независимого финансового аудита с обязательным обнародованием результатов проверки компания проигнорировала. Но еще до конца судебных баталий «Спутник» продал свой пакет. В 1999 г. вышли из НЛМК и Чэндлеры.

В 1997 г. Чэндлеров стала беспокоить система российских ГКО. Они считали ее пирамидой и решили, пока дело не зашло слишком далеко, избавиться от этих бумаг. Проданные в тот год 4% в РАО ЕЭС за $700 млн и 11% в «Мосэнерго» за $300 млн в общей сложности принесли им прибыль в 416%, вспоминали они в разговоре с Institutional Investor.

В ноябре 1997 г. пошла первая волна кризиса ГКО. К февралю 1998 г. братья решили, что рынок уже упал, и вложили $1 млрд, полученный от продажи электроактивов, в «Газпром», где стали вторыми по величине пакета иностранными инвесторами. У них было чуть меньше 5%, у Ruhrgas – чуть больше 5%.

Но август 1998 г. снизил стоимость этой инвестиции примерно до $200 млн. Расстраиваться братья особо не стали. Решили, что поспешили с покупкой, однако «это не значит, что «Газпром» плохая компания; это была великая компания», цитирует Кристофера Чэндлера Institutional Investor.

Но в 1998 г. «великая компания» показала убыток в $7 млрд, в следующем – в $2,8 млрд. Как и в случае с НЛМК, братья решили, что вся прибыль оседает у посредников, и снова ввязались в борьбу за качество корпоративного управления. Они поддержали председателя ОФГ Бориса Федорова в попытке сместить председателя правления «Газпрома» Рема Вяхирева.

Чэндлеры регулярно получали предложения от менеджмента «Газпрома» продать свои акции по цене, которая обеспечит им некоторую прибыль. Котировки «Газпрома» были таковы, что, продай они бумаги на рынке, пришлось бы фиксировать существенный убыток. «Думай мы только о [вложенных] в «Газпром» средствах, просто бы взяли деньги, – говорил Ричард Institutional Investor. – Но речь шла не о деньгах. В России, как мы верили, мы сможем уничтожить культуру мошенничества, если все станут следовать примеру лидера, и таким лидером был «Газпром».

В июле 2000 г., опираясь на Sovereign и других миноритариев, Федоров смог стать членом совета директоров «Газпрома». Учитывая, что в 11-местном совете пять кресел принадлежало представителям государства, это изменило баланс сил. В следующем году Рема Вяхирева у руля сменил Алексей Миллер. Своей заслугой Чэндлеры называли, что помогли наладить в компании «прозрачность и подотчетность», цитирует The Mail on Sunday.

Близкий к Sovereign источник рассказывал «Ведомостям», что в 2003 г. Чэндлеры решили продать пакет «Газпрома». Эти деньги принесут куда больше прибыли, если вложить их в Юго-Восточную Азию, решили братья. В июне 2003 г. они предложили сделку Миллеру, но опоздали. Государство уже добилось контроля над монополией и не нуждалось в дополнительных голосах. Sovereign пришлось распродать свои акции на фондовом рынке, избавившись от пакета к январю 2004 г. За четыре с лишним года братья заработали на «Газпроме» всего 12,5%, подводит итог Institutional Investor.

В ноябре 2002 г. японская экономика после десятилетия стагнации сваливалась в рецессию. Индекс Nikkei 225 был на 78% с лишним ниже, чем на пике 1989 г. Братья обратили внимание, как дешевы стали акции местных банков. Они решили, что либо японцы их национализируют, либо примутся восстанавливать экономику, снизив процентную ставку. Вероятнее последнее, подумали Чэндлеры и выложили $570 млн за 5,1% UFG Holdings, который за год до этого зафиксировал убыток в $9,3 млрд. Купили более 3% Mizuho Financial Group и акции других банков, потратив в общей сложности около $1 млрд. Они не прогадали. В 2003 г. японская экономика стала восстанавливаться. Nikkei 225 к лету следующего года вырос на 50%. Инвестиции окупились с лихвой.

Стратегия Чэндлеров – сделать мало ставок, зато крупных. Как правило, Sovereign одномоментно держал бумаги менее чем десятка компаний, вкладываясь в них на 2–5 лет. Предпочтение отдавалось крупным компаниям в больших странах. К ним уже присматриваются иностранные инвесторы, которым потом можно выгодно перепродать акции. Коэффициент P/E ratio должен быть меньше 3, объяснял Ричард Institutional Investor. В 2006 г. этот журнал оценил прибыльность ряда вложений Sovereign. SK Corp. в 2003–2005 гг. показала доходность 433%, увеличив первоначальные $168 млн до $896 млн. Пакет в Unified Energy Systems в 1993–1997 гг. принес 430%, выросши в цене с $132 млн до $700 млн. «Мосэнерго» (1993–1997 гг.) показала 383%, $62 млн увеличились до $300 млн. Акции Mizuho Financial Group на момент интервью еще не были проданы, но вложенные в 2003 г. $600 млн превратились в $2,7 млрд. UFG Holdings с 2002 по 2004 г. вырос на 156%, с $570 млн до $1,46 млрд.

В 2003 г. Чэндлеры решили инвестировать в Южную Корею. $168 млн было отдано за 14,82% акций третьего по величине чеболя страны – SK Corp. Может быть, они купили бы пакет побольше, но тогда пришлось бы объявлять выкуп бумаг у остальных акционеров.

Кристофер говорил Institutional Investor: «У нас альтруистические мотивы, которые некоторые инвесторы, ищущие пути наименьшего сопротивления, понимают с трудом. Но мы не хотим, чтобы о нас судили по корпоративным войнам. Мы инвесторы, использующие стратегию стоимости, с чувством ответственности, а не активисты».

Тем не менее корпоративной войны не удалось избежать и в Корее. Два года Чэндлеры бились за смещение председателя совета директоров и гендиректора SK Corp. Че Тавона. Только на одну из кампаний, под лозунгом «Вставай, Корея!», потратили $4 млн.

Усилия не прошли даром. В 2004 г. был принят ряд их предложений по улучшению корпоративного управления. Семь из 10 мест в совете директоров заняли независимые кандидаты, компания принялась увеличивать дивиденды, снизила долговую нагрузку, выпустила прозрачный финансовый отчет и учредила комитет, контролирующий сделки с третьими лицами, рассказали опрошенные Institutional Investor аналитики. Но Че Тавон так и не отдал бразды правления. В 2005 г. братья махнули рукой и вышли из инвестиции, получив на 443% больше, чем вложили.

К 2006 г. Institutional Investor Magazine оценивал состояние братьев в $5 млрд, Forbes – в $2 млрд. Но в тот год братья решили, что пора каждому пойти своей дорогой, и разделили бизнес. Каждому, по их заверениям, досталась ровно половина активов.

Ричард открыл инвестфирму Orient Global. Кристофер – Legatum. До раздела имущества они были вторыми в списке богатейших новозеландцев мира, уступая только производителю бумаги и упаковочных материалов Грему Харту. Но, как пишет The Guardian, родину они совсем позабыли. Максимум, что удалось отыскать The New Zealand Herald про их связь с островом: Кристофер, Ричард и их отец как-то сходили на лондонский стадион «Туикенем» посмотреть игру сборной Новой Зеландии по регби All Blacks. Ближайшей же к родине инвестицией было вложение Ричардом Чэндлером 150 млн австралийских долларов в тасманскую лесную компанию Gunns, акции которой с 2005 по 2012 г. упали с 4,8 австралийского доллара до 9 центов, так что правительство задумалось о ее спасении.

Как писал корреспондент новозеландской Waikato Times: «[Чэндлеры] пропали из виду. Но, даже живя [на родине], они были сильно замкнуты на себе».

В 2008 г. Ричард помог и матери завести дела подальше от Новой Зеландии. Мария открыла галерею высокого искусства в Нью-Йорке, где в том числе продавала написанные ею самой картины. Но если не знать, невозможно догадаться, что галерист Ana Tzarev имеет отношение к миллиардерам Чэндлерам. Мария взяла в виде псевдонима имя и фамилию собственной матери, рассказывает The New Zealand Herald.

Чэндлеры буквально культивируют атмосферу секретности, писала The Guardian. Их фонды – что Sovereign, что Legatum – инвестируют исключительно собственные средства. Отсутствие сторонних инвесторов позволяет им не раскрывать информацию, утверждает The Sunday Times. Но Ричард объяснял Institutional Investor это несколько иначе: «Управляющие должны отчитываться перед акционерами, что означает их неуместный страх получить недостаточно хорошие показатели. Мы инвестируем только свои собственные деньги. Наши инвестиционные решения обусловлены оптимизмом, а не страхом». Большинство же управляющих думают, где они могут ошибиться, вместо того чтобы искать, что можно сделать верно, добавил Ричард.

Штаб-квартира Legatum расположена не в более традиционном финансовом центре, вроде Лондона, а в Дубае, где в 2012 г. фонд обзавелся собственным зданием, отмечает The Sunday Times. Но и на это у братьев есть объяснение. Дубай привлекает не только налоговым режимом, но и тем, что находится посредине между азиатским и европейским часовыми поясами – двумя важнейшими рынками, объяснял Ричард Institutional Investor. К тому же братья считают, что инвестировать надо на расстоянии. Когда они инвестировали в японские банки, всеми силами избегали поездок в эту страну, чтобы личные впечатления от места и людей не повлияли на инвестиционное решение. Поэтому же не расположили штаб-квартиру в Лондоне, где не избежать контактов с коллегами, чье мнение может повлиять на братьев.

В 2006 г. редактор Institutional Investor путешествовал с Кристофером и Ричардом из Монако через Дубай в Сингапур. Издание утверждает, что это было первое интервью в жизни каждого из братьев. Кстати, говорил в основном Ричард, а Кристофер отмалчивался.

На сайте их главного операционного подразделения, компании Sovereign Global Investment, даже не упоминались их имена, пишет Institutional Investor. Обтекаемо было написано, что фонд создали «два новозеландца».

Даже во время корпоративной войны в Южной Корее братья не выступали публично, выставив вместо себя на передовую гендиректора своего фонда. SK Corp. сильно подпортила имидж новозеландцев, изображая братьев инвесторами-спекулянтами, думающими только о том, как бы побыстрее заработать и сбежать. Чэндлеры даже советовались, что делать, со знатоком региона, известным журналистом Майклом Брином. Тот настоятельно рекомендовал им давать интервью корейской прессе, донося свою позицию. Но совет остался втуне.

*В первоначальном варианте статьи содержалась недостоверная информация о причинах отъезда Налобина из Британии. Редакция приносит извинения.